Владислав Савин - Днепровский вал [СИ от 09.10.2012]
— Михаил Петрович, это вы у товарища Кириллова спросите.
И молчит дальше, как партизанка. Хотя таким тоном сказала, что явно что-то знает. Что ж, обязательно спрошу!
Выходим на Первомайский и поворачиваем влево, к дальней проходной. Мы переходим Профсоюзную, Полярную, названия те же что и в мое время, а площади Егорова пока нет, только перекресток с Торфяной, дальше через узкоколейку и сворачиваем на пустырь. Здесь чуть в стороне в 2012 будет аллея Героев, и заводской парк вокруг, а пока лишь ветер гонит пыль и гнет свежепосаженные деревца. У Анечки треплет платье и косынку, словно флажки в бурю, а она смеется, усмиряя взлетающую юбку.
— Ветер, ветер на всем белом свете! А вы представляете, Михаил Петрович, как дуло здесь весной, просто уносило!
И мы идем, взявшись за руки, навстречу свежему ветру с моря. А о том что будет после, не хочется думать сейчас.
Джемс Эрл, коммандер ВМС США, по документам корреспондент "Чикаго Трибюн"
— Вы не имеете права, я американский гражданин, и журналист! Мы же союзники, на каком основании…
— Мистер, не надо кричать. Вы не дипломат, и иммунитетом не обладаете, так что… Ответьте на вопрос. Что ты, рыло, передал агенту Абвера?
— Это какая-то ошибка! Я не имел и не имею дел с немецкой разведкой. Я американский журналист!
— Ну это еще вопрос, может твое настоящее имя вовсе не Джемс, а какой-нибудь Ганс или Зигфрид? Но даже если ты подлинный мистер Эрл, вряд ли ваши будут покрывать немецкого шпиона, взятого с поличным. Шпионаж на врага, в военное время, это очень серьезное преступление, мистер как-вас-там. Вы признаете, что вчера оставили на пустыре в условленном месте микропленку с инструкциями для некоего Франца Грюннера, у которого она была изъята? Грюннер уже сознался, что является агентом Абвера, внедренным в ряды работающих на заводе пленных с целью организации шпионско-диверсионной деятельности. Как и в том, что должен был оставить ответ на том же месте сутки спустя — за выемкой которого вас и арестовали. Короче, мистер, или ты сознаешься во всем, или согласно закону, раз тебя взяли с поличным, мы имеем право применить "особые методы допроса". И ты сам расскажешь нам все — вот только твоему здоровью будет нанесен непоправимый вред. Даже если тебе удастся как-то выпутаться, что очень маловероятно, до конца жизни будешь мучиться с отбитыми почками, сука!
— Вы не посмеете. Я американский гражданин. Мы союзники!
— Мистер, у нас нет времени играть в долгие игры, да и желания тоже. Лично с меня строго спросят за нераскрытое дело, а всякие там дипломатические осложнения решать буду уже не я. Будешь говорить? Тогда вызываю конвой…
— Эй, послушайте, я действительно Джемс Эрл, мою личность могут подтвердить… Я на самом деле корреспондент "Чикаго Трибюн", и это просто моя работа. Мы союзники, а значит нехорошо, что у вас есть от нас какие-то тайны? Ну а любой журналист мечтает о сенсации, открыть что-то неизвестное публике! И я никогда не имел никаких связей с гуннами!
— Тогда как вы объясните ваши действия? Что за донесение или инструкцию вы передали Грюннеру?
— Мистер…
— Обращайтесь ко мне "гражданин следователь"!
— Мистер… гражданин следователь! Вы можете прочесть все мои корреспонденции, что я отправлял, смею заверить, они весьма дружественны вашей стране! Но меня заинтересовала ваша большая подлодка, что сейчас стоит на заводе. Какой на ней двигатель, что позволяет ей развивать под водой такую скорость, как указано в справочнике Джена? И я подумал, а вдруг…
— И что же вы подумали?
— Опыты Кюри полвека назад. Когда кусок урановой руды, положенный на закрытую фотопластинку, сделал на ней свой отпечаток. А у нас был фантастический роман, кажется Гернсбека, мир 2000 года, где одной атомной таблетки было достаточно, чтобы сутки двигать автомобиль или самолет. И я подумал, а вдруг вы придумали что-то такое, но это ведь легко проверить, что я теряю? Я взял куски нарезанной фотопленки, стараясь не засветить, тщательно их завернул и разложил у стены вашего завода. А после хотел собрать их и проявить, засвечены они или нет?
— А Грюннер тогда тут при чем?
— Мистер следователь, откуда я знаю? Я видел там вдали каких-то пленных гуннов с лопатами, наверное этот идиот случайно наткнулся на мою закладку, которую у него нашли при обыске.
— Однако он во всем сознался.
— Ну, мистер следователь, если вы допрашивали его вашими "особыми методами", то он мог признаться в чем угодно. Видел, знаете, как иногда работает наша американская полиция — что же тогда говорить о вашей диктатуре.
— Вы что-то имеете против советского строя?
— Нет, гражданин следователь, я совсем не то хотел сказать… А лишь то, что в нашей демократической стране полиция как правило более гуманна даже к тем, кто имеет несчастье быть обвиненным…
Стук в дверь. Следователь смотрит раздраженно, затем вдруг меняется в лице, вскакивает и почти бежит к двери, оставив арестованного одного в кабинете! Слышны приглушенные голоса, слов не разобрать. Затем следователь возвращается, и не один!
— Вы??
Она в ответ лишь повелительно кивает следователю, и тот поспешно выходит. Капитан русского ГБ, насколько Джемс разбирался в знаках различия, подчинился этой стерве?? Она молча подходит к столу, но не садится, а просто берет и читает записанные показания. И лишь после соизволила взглянуть на Эрла.
— Вы сказали про наши дела, мистер?
— Пока нет — усмехнулся Эрл — но непременно скажу, если вы мне не поможете.
И тут же пожалел о своих словах. Потому что взгляд стервы стал, как у стрелка, готового убить — абсолютно равнодушным.
— Мистер, вы надеюсь понимаете, что если я захочу, ваши слова не услышит и не прочтет никто и никогда? И мне было бы незачем сюда являться, достаточно было пары слов наедине этому… — и она пренебрежительно взглянула на дверь, куда ушел следователь.
— Так что вы хотите?
— Скажем так, продолжения нашего сотрудничества.
— Работы на ваше НКВД?
— Идиот! Ты мне пригонишь партию того же, что было, в двойном размере!
Эрл едва не расхохотался. Так все просто? Все действительно одинаково, что Россия, что Штаты. Везде правит выгодный бизнес.
— А если я откажусь? Все же мы оба не без греха?
— Мистер, у нас слишком разное положение. Потому что этот — снова кивок на дверь — сделает все, что ему прикажет адмирал. Мой адмирал.
И здесь все как у нас! — подумал Эрл — любовница Самого Главного крутит всеми на базе, делая свой бизнес. Эта стерва, хоть у нее сержантские погоны, открыто приказывает капитанам и майорам. И те подчиняются — портить свою карьеру, дураков нет.
— Мистер, по большому счету ваша судьба мне безразлична. Я говорю с вами лишь потому, что мы имели общую выгоду. А с вашим преемником еще придется договариваться, а это и время, и деньги. Так порвать ваше дело — или дать ему ход?
— Слушайте, а если я сделаю вам встречное предложение? Вы получите то, что просите. Но после мы продолжим наше сотрудничество на прежних условиях.
— Расценки повышены, мистер. Будете торговаться со мной, сейчас?
— Черт с вами. Сколько?
— Я же сказала — в двойном размере.
— Грабеж!
— Как знаете. Надеюсь, ваш преемник будет сговорчивее.
— Эй, послушайте! Это действительно выходит за пределы суммы, выделенной мне на оперативные расходы! Но я могу ходатайствовать об ее увеличении, если получу… ну вы поняли?
— А вы наглец, мистер. Но первая партия, за ваше освобождение, на моих условиях. Добывайте где хотите, ваши проблемы. Ну а после, обговорим.
— Согласен. Когда я выйду отсюда?
— А когда я получу свой товар? Шучу, мистер, выйдете вы хоть сейчас. Но вот уехать из этого города не думайте, пока не рассчитаетесь со мной.
Надейся! — подумал Эрл — взойти на первое же американское или английское судно, и я свободен как ветер! Вот только заманчиво продолжить игру, эта партия не моя, но матч еще не окончен, посмотрим кто будет выигрыше в конце! И черт побери, чем глубже ты заглотишь крючок… Когда я добуду исчерпывающие сведения, и меня отзовут — нет, я не сдам тебя и твоего адмирала русской контрразведке, я позабочусь, чтобы вы вместе делали то, что прикажут в Вашингтоне. За такой успех, помимо выполнения основной миссии, меня еще и повысят, и наградят!
— Да мистер, если вы решите сбежать не заплатив, то пожалейте своих соотечественников, которым придется погибать с вами. Нет, мы не нарушаем правил, стрелять по своим союзникам, это дурной тон. И зачем, если возле наших вод ходят немецкие субмарины? И если наш флот на какое-то время ослабит контроль над каким-то районом моря, и информация совершенно случайно утечет немцам, и наша помощь запоздает… Вы меня поняли, мистер? Как говорят у вас, ничего личного, только бизнес.
